13 марта в Казахстане зафиксировали первые два случая заражения коронавирусом, а на сегодня их уже 1 757. Чтобы остановить распространение вируса, правительство предприняло беспрецедентные меры: чрезвычайное положение по республике, строгий карантин в нескольких городах и отдельные клиники для зараженных коронавирусом. Работники больниц и других медучреждений рискуют здоровьем, чтобы помочь больным: 423 человека из зараженных — медики.

Поговорили с казахстанскими врачами о работе в условиях эпидемии, новых трудностях и рисках.

Имена были изменены по просьбе героев

Текст

ДАМИНА МУКИТАНОВА

Ахмет

Атырау

О коронавирусе в медучреждениях начали говорить задолго до того, как болезнь появилась в Казахстане — ещё в начале февраля. В то, что коронавирус появился в стране раньше, не верю: предпочитаю отталкиваться от официальных данных. Когда только стали обнаруживать в других странах, в нашей больнице четыре раза провели лекции по эпидемиологическим мерам предосторожности, повторили общие правила, алгоритмы надевания и снятия противочумных костюмов (ПЧК — Прим.ред).

Когда все началось уже в Казахстане, не мог понять, почему санэпидемстанция плохо работает: никто не стоит в аэропортах, не проверяет приезжающих из других стран. Коронавирус завезли из-за границы — этого можно было избежать, если бы на пропускных пунктах у людей проверяли температуру. У меня знакомый прилетел 21 марта из Кипра, и на карантин его не отправили, хотя приказ об обязательной двухнедельной изоляции вышел на следующий день.

Когда первые зараженные появились в Казахстане, собрали врачей, провели лекции и предупредили, что, если случаи будут в Атырау, то в любой момент кого-то из нас могут выцепить на карантинную зону. Две клиники в городе — тубдиспансер и областную больницу, — переоборудовали в провизорные стационары (специальные места для людей на карантине — Прим.ред). Туда отправляли тех, кто приехал из стран первой и второй категорий. Сейчас в областной больнице принимают только больных коронавирусом.

Наша поликлиника больше не работает как обычно: теперь врачи консультируют больных по телефону, спрашивают о симптомах и прописывают лечение. Если случай серьёзный — обострение хронического заболевания, например, — я или фельдшер идём к пациенту домой и осматриваем на месте. Сейчас пациентов с хроническими заболеваниями не принимают нигде. Инфекционная больница тоже закрыта, поэтому никого не можем направить туда на консультацию или обследование.

На карантинную зону меня отправили без предупреждения: позвонили в шесть вечера и сказали, что через два часа должен быть там. А я только с работы. Собрался и поехал в провизорный стационар.

На карантинную зону меня отправили без предупреждения: позвонили в шесть вечера и сказали, что через два часа должен быть там. А я только с работы

На карантинную зону меня отправили без предупреждения: позвонили в шесть вечера и сказали, что через два часа должен быть там. А я только с работы

Провизорные места — это общежития или больницы, в которых прибывшие из стран со случаями коронавируса или контактные лица находятся под наблюдением. Из стационара никто не выходит минимум на протяжении четырнадцати дней: дверь открывается только для доставки провизии и медоборудования. Снаружи территорию охраняет полиция.

Медперсонал состоит обычно из врача, который отвечает за организационные моменты и следит за самочувствием пациентов, медсестры, которая ему помогает, и санитарки, которая отвечает за дезинфекцию помещений. Все это время мы сидим на карантине вместе с пациентами.

У меня под присмотром 17 пациентов, и 24 часа в сутки я их наблюдаю: меряю температуру тела два раза в день и собираю жалобы на здоровье. По истечении срока берём контрольный мазок у пациентов; если результат отрицательный, и в течение двух недель проявлений болезни не было, то из карантинной зоны выпускаем их на общегородской карантин.

Из трудностей — тяжело находиться вдали от семьи и друзей, всё время в четырёх стенах, при этом ещё и пациенты надеются на меня. Я — то звено, которое соединяет их с областным здравоохранением. Если у них какие-то вопросы, звоню в ведомство, бывает, что и там у работников нет ответа, тогда люди начинают гнать на меня — почему, мол, там не знают. А я просто врач, никого же не организовываю там.

Это как в фильме: второстепенный герой обладает способностями, которые никому не нужны, но наступает момент, когда он один вытаскивает всю команду

Что касается масок и перчаток, у нас их хватает — не знаю, как в больнице, надеюсь, тоже достаточно. Зато защитными костюмами пользуемся больше одного раза, их мало. Антисептики заканчиваются быстро — это заказываем постоянно.

По приказу Токаева лицам, которые работают с карантинными или потенциально опасными пациентами, полагается надбавка к зарплате. Первого числа мне упала обычная зарплата, надбавки все ещё жду: обещали выдать после 20 апреля. Работать с контактными или подтвержденными больными очень опасно: медработники тоже люди, у нас есть семьи, которые нужно уберечь.

Сейчас люди ждут от врачей чего-то — может, большего, чем физически возможно. Чувствую, что к нам отношение поменялось: раньше люди относились к медикам как к чему-то заурядному, сейчас больше уважения. Это как в фильме, в котором второстепенный герой обладает способностями, которые никому особенно не нужны, пока не наступает момент, когда он один вытаскивает всю команду. У меня сейчас такое чувство.

Я надеюсь, что казахстанцы будут более терпеливыми на карантине. Всегда считал, что итальянцы и казахи похожи темпераментом и любовью ходить друг ко другу в гости — это сыграло свою роль в распространении КОВИДа в Италии. В Китае удалось победить коронавирус из-за строгих мер изоляции и системы наказаний. Считаю, что в Казахстане тоже нужен жесткий карантин.

Близкие мною очень гордятся: я единственный врач в семье. Родители, правда, сначала боялись, жена не хотела отпускать — но она сама врач и понимает, что так нужно. Знает, что я альтруист. Я нужен людям. Может, поэтому в медицину пошел.

Алдияр

Алматы

Наша клиника начала работать с коронавирусными пациентами одной из первых по Казахстану. Процедура такая: пациента с подозрением на коронавирус заводят в бокс (структурное подразделение больницы, предназначенное для госпитализации больных с различными инфекционными заболеваниями — Прим.ред) с отдельной системой циркуляции воздуха и отдельным входом. Чтобы не заразиться, медработники должны быть защищены с помощью расходных материалов: хирургических масок, респираторов, бахилл, перчаток, противочумных костюмов, и так далее. По всем рекомендациям, такие расходные материалы должны сменяться раз в шесть часов.

В начале в больнице не хватало расходных материалов, и мы должны были носить их по несколько недель. Это не по-человечески — подвергать такому риску медперсонал. Из-за нехватки расходного материала в отделении коронавирусом заразились три врача, и им диагностировали COVID-19. Сколько моих коллег заразились по всему зданию, сказать не могу, потому что не имею доступа к такой информации.

Готов и дальше подвергать себя риску, лишь бы помочь остановить распространение инфекции. Готов поставить карьеру, здоровье и жизнь на кон

Готов и дальше подвергать себя риску, лишь бы помочь остановить распространение инфекции. Готов поставить карьеру, здоровье и жизнь на кон

Медперсонал инфекционных больниц, включая врачей, санитарок, медсестер, входит в группу риска коронавируса, потому что работает с разными инфекциями. Ковид вызывает пневмонию, а у нас в лёгких и так содержится много условно-патогенной микрофлоры — бактерий, которым нужен только триггер в виде вируса, чтобы начать быстро размножаться и вызвать инфекцию.

Моя 47-летняя коллега, которая которая больна коронавирусом, находится сейчас в тяжелом состоянии с пневмонией. В любой момент она может стать пациенткой в крайне тяжелом состоянии. До того, как проявились симптомы, она ходила домой, так что заразила и мужа, и сына — это как раз то, что меня пугает. Близкие очень боятся за меня, потому что понимают всю опасность вируса.

В моё последнее дежурство полторы недели назад принесли новые комплекты ПЧК: врачам хватает, а вот работникам поликлиники и фельдшерам скорой помощи — нет. Я боюсь, что начнётся заражение среди медработников, и тогда спасать и лечить людей будет некому.

Я боюсь, что начнётся заражение среди медработников, и тогда спасать и лечить людей будет некому

С самого начала министерство здравоохранения пообещало выплатить медработникам первой категории (в инфекционных стационарах) 850 тысяч тенге в месяц во время борьбы с коронавирусом. Две недели назад всем прислали разные суммы, которые стали просто надбавкой к основной зарплате — мне самому пришло только 108 тысяч.

Мы создали шум в интернете, написали открытое письмо министру здравоохранения и президенту с просьбой разобраться в ситуации. Елжан Биртанов сообщил в фейсбуке, что управление здравоохранения неправильно трактовало приказ министра о надбавке, так что нам обещали выплатить полную сумму с расчетом на отработанные часы, хотя в первоначальном тексте приказа говорилось о месяцах.

Всю обещанную сумму нам выплатили. Сейчас весь медперсонал больницы поселили в гостинице, так что нам можно не контактировать с родными и не бояться их заразить. Привезли ли в больницу все необходимые материалы, не знаю — не был на работе около двух недель.

Мои друзья-врачи из других городов тоже жалуются на недостаток расходных материалов. Знакомая из Шымкента рассказала, что медики сами шьют себе хирургические маски и перчатки — в таком виде они обходят участки. Это опасно, потому что они могут заразиться, а в бессимптомный инкубационный период заразить пациентов.

Я ни разу не пожалел, что пришел работать в эту сферу. Готов и дальше подвергать себя риску, лишь бы помочь остановить распространение инфекции. Готов поставить карьеру, здоровье и жизнь на кон. Я только хочу, чтобы со мной обращались как с человеком в первую очередь, а во вторую — как с высококвалифицированным врачом. Чтобы министерство здравоохранения было на моей стороне.

Казахстанцев же я прошу не выходить без крайней необходимости на улицу, соблюдать гигиену и технику надевания и снятия перчаток и масок. Если носить их, но не соблюдать технику, то это даже хуже, чем не носить их вовсе. Прошу оставаться бдительными и желаю никогда не болеть.